| Интервью Виктора Васильевича Лихачева в программе "Тема недели". |
| Анна Лихачева | |
|
Ведущая - Ирина Мерзлякова. - Вы и историк, и журналист, и писатель. Какую из этих
профессий вы считаете основной? - Как вы им стали? Почему я это говорю? У этого человека был дал хлебопека. Дар, который он, к сожалению, никому не передал. Я в жизни много чего не могу — я не могу водить машину, я не могу запоминать какие-то математические вещи. Но я с детства... - научился читать в 3 года, любил сочинять истории, сначала для дворовых ребятишек, потом придумывал какие-то фантазии, что-то писал. Но это было все игра, наверно. А вот потом, вдруг... у меня в роду все учителя — отец, мать, дяди, тети, сестра, жена — все, зять — и я стал учителем истории. И наверное я должен был бы им стать. Но судьба, наверное, нас все-таки ведет. И в один прекрасный день был переходный этап, когда я стал журналистом. Помимо своей воли. Это разговор долгий, не буду рассказывать. А потом, вдруг, - это случилось году в 82-ом — мы ехали, это была обычная поездка — тогда родился писатель Лихачев. Мы ехали в обычную поездку, и вдруг мои друзья, которые со мной были — фотокор, шофер, я был за старшего — газетчики, в колхоз какой-то ехали или на шахту. И один говорит — а давайте заедем к моим родичам в деревню — деревня замечательная — там озеро, там пруд, там бабушка, там чудо есть. Мы отдохнем — 20 с лишним километров — крюк небольшой. И вы знаете, я впервые сделал открытие — нет ничего интереснее человеческого лица. Оно было близко-близко: он сидел впереди меня и рассказывал свое детство. И буквально за одну-две минуты его лицо претерпевает три разных состояния. Сначала, такое, знаете, - вот как ребенок ждет подарка, потом какое-то недоумение, как будто облачко легло на землю — тень от облачка. А потом вдруг такая тоска в глазах. И я посмотрел, куда он смотрит — подъехали и я увидел, что вместо деревни голое поле. Только несколько кустов шиповника. Он вышел — я понимал, что творится в его душе — мы молчали, он долго курил... Потом зашел обратно — сказал: Ребят, простите, я задержал вас. А меня какая-то сила ночью подняла и я написал рассказ «Шиповник». Он и документальную основу имел, и вымысел. Так и все время теперь пишу — основа из жизни, но дальше фантазия. К моему удивлению, рассказ, в моей газете опубликованный, на ура приняли люди. И я должен был дальше писать, но я замолчал на 16 лет. Потому что — так получилось, - опять-таки, никогда не говори никогда, в этой жизни всякое случается, но... Приехал критик из Москвы и похвалил мой рассказ очень сильно на каком-то семинаре. Я там не был, но он сказал фразу — я был гордый, молодой. Он сказал: а Лихачеву передайте — мальчик талантливый, но пусть не подражает классикам. Мой друг там был, сказал — какому классику подражает Лихачев? А я когда ночью писал рассказ, в лихорадочном таком состоянии — я никому не пытался подражать. Он вдруг говорит — Распутину. Вот зрители постарше меня поймут — дело в том, - теперь-то я понимаю того человека. Он по аналогии — Валентин Распутин — замечательный русский писатель, который написал такую вещь, как «Прощание с Матерой» - там происходит сюжет в том, как деревня умирает, да, с лица земли уходит. Критик посмотрел — мальчик городской, 20-летний, пишет о том, как умирает русская деревня. А я тогда был гордый и сказал — больше писать я не буду. Ну а потом были странствия по России, и потом была жизнь, разная, и эмоции, впечатления, встречи - их было столько! И это был 98-ой год, журнал «Наш современник», первая публикация моих четырех рассказов, причем я отдавал их туда, даже не зная, кому отдаю. Мне сказали, что я был первый человек за 15 лет, который отдавал туда рассказы, даже не напечатанные на машинке — их публиковали. А потом я решил написать большой роман — о странствиях, о жизни, о любви — обо всем, о России, самое главное. Ну и написал. Называется он «Кто услышит коноплянку?» Считается, что тогда я состоялся как писатель. На самом деле я очень сентиментальный человек, для меня очень важна, скажем так, традиция. И я родился в Тульской области, рабочая, шахтерская область. А вот родители мои родом из Тамбовской области, Староюрьевский район. Я помню с детства поездки к бабушкам, там причем в одном огромном селе — в Тульской области села — если есть 20 домов, то это уже большое село. А здесь села есть по нескольку сот домов. И вот я ездил к бабушкам, к дедушкам — в книгах, кстати, впечатления от этих поездок есть. И я могу сказать, что сохранил тепло вот этих поездок, и когда было у меня самое первое путешествие — могу сказать, что это путешествие начиналось именно с Новоюрьева, это село Староюрьевского района, Сосновка, потом был Моршанск, потом была Рязанская область, потом я себя почувствовал богатырем: вот стоит такой богатырь на перекрестке дорог — направо пойдешь — во Владимир попадешь, прямо пойдешь - в Рязань, налево — какие названия! - Лебедянь, Красивая меча, Куликово поле, Ясная Поляна, Бежин луг. Россия — литературная, культурная, историческая — Бородино, Москва, в конце концов. Вот это был мой первый поход. А потом, много лет спустя, я сделал уже поход специально по тем местам Тамбовской области, которые я не знал. И я впервые пошел из Кирсанова, - знаете райцентр такой — пошел по Вороне. Почему именно оттуда — потому что я очень люблю поэта Боратынского — нашего с вами общего земляка. Больше того, я знаю — выходили потом и в Тамбове и в газетах мои интервью — я рассказывал забавный случай — искал дом Боратынского и не нашел. Но в знак почитания я на том месте заночевал, даже отказался от ночлега в каком-то доме, я спал под открытым небом на том месте, где стоял дом Боратынского. Потом была дорога по Вороне, по совершенно изумительным местам. Я впервые узнал, что, оказывается, деревья могут расти из воды. Я этого никогда не видел. Я там плавал. А потом, вдруг, вот я честно признаюсь, у меня было очень жаркое лето, было очень далеко идти — на Мичуринск, на Знаменку, туда опять к Богоявленску, Староюрьеву. И я думаю — до Уварова дойти или не дойти? И я вот шел, шел, и все-таки повернул на Инжавино. Каюсь. Поэтому, когда я, например, узнал здесь людей, которые потом (мне очень много пишут, и среди моих читателей оказались люди из Уварова) - мы списались, и вот я рад, что все-таки все сбывается, и я, пускай не пешком, пускай в поезде Москва-Камышин, но все-таки я смог доехать сюда и очень тому рад на самом деле. Как вам сказать, чтобы не прозвучало хвастовством — вот я еще в свои годы ни разу не был заграницей. И не хочу. Десятки вариантов — я работаю сейчас еще, писательство не кормит в наше время — журналистом в Дубне, Подмосквовье. Приходит, например, разнарядка какая-то, есть возможность поехать например, в Бельгию, в Брюссель, на какой-то конгресс. Спокойно, я не еду. Мне неинтересно, мне интересна Россия во всех ее проявлениях. Особенно люди. Не могу сказать, что это только эмоции — ах, такие розовые, я иду, умиляюсь цветочками. Я все вижу. И, к сожалению, и пьянство наше, и жизнь нашу, и несправедливость социальную, которая есть, но это все жизнь, и оттуда рождаются потом книги, которые я ... стараюсь выразить в них то, что я увидел, ну и себя, конечно, тоже. Боюсь сбиться на пафос. На самом-то деле это очень много. Потому что есть обратная связь — вот я сейчас пешком меньше хожу, в основном, езжу. Вот сегодня у меня будет 304 встреча. 304 встречи за 6 лет, пять с небольшим. Представьте себе, какая география? Да? От Южного моря до Северного, от Иркутстка до Белоруссии. И теперь я приезжаю — и вот другой плюс. Вот раньше я проходил — прихожу в неизвестный город, ну и раньше сначала зайду, конечно, в редакцию, зайду в музей. Могу заночевать в гостинице где-то, кто-то меня приютит. Но часто в воскресенье гостиницы закрыты, или например, не работает музей вместе с библиотекой. А теперь я приезжаю, стараюсь посвятить себя общению с людьми. И писатели дарят свои книжки, есть замечательные поэты, у меня книга «Единственный крест» - там около десятка двух стихов, я люблю поэзию. Если, например, у меня в «Коноплянке» - стихи классиков, русских, не русских, от Бернса и японцев до Пушкина. А вот здесь у меня только Пушкин и стихи совершенно неизвестных поэтов — которые есть в России, в том числе одна тамбовская поэтесса. Вот это для меня очень много. И плюс — поездки. Если побываете сегодня на встрече, расскажу пару встреч — такие истории, уже готовые, рассказы можно даже не сочинять, они уже просятся после этих встреч. И плюс третий момент , очень важный. Я не вампир, я наоборот, стараюсь отдавать — но чем больше отдал, тем больше взял. Когда встречаешься с людьми, ты их тепло ощущаешь — иной раз думаешь — Господи, опять переться с рюкзаком, с книгами, по этим вокзалам, ну нет сил, все. А потом проходит один-два дня — и тебе уже не хватает, как наркоману, чего-то. Понимаешь - тебе нужно идти на эти встречи. Поэтому когда впервые поступило приглашение и в Уварово приехать, я с удовольствием отправился. - Мистический реализм немножко предусматривает какй-то приоритет чего-то над чем-то. Я получаю очень забавные письма. Пишет мне женщина — уважаемый Виктор Лихачев! Вы так здорово описываете природу русскую — я так читаю, с таким удовльствием, - да плюньте на эту церковь, на эту мистику, православие, зачем вам это нужно? Другая женщина пишет или мужчина — Виктор Васильевич! У вас такие потрясающие мистические моменты, я их читаю, и вот все пейзажи — они так отвлекают от основной темы. Я понимаю, что сколько... Помните, как в замечательной басне Михалкова-старшего — про художника-слона, который пытался нарисовать картину. Сделали друзья замечание — один сделал такой мазок, другой такой, и получилась галиматья. Я считаю, что я пишу как дышу. Помните Окуджаву? Каждый пишет, как он дышит, и так далее. То есть я пишу — и я считаю, что там можно найти и философское размышление, там даже есть у меня символизм, который начала того века был, например, символические фигуры там точно есть, там есть даже детектив. Но и мистика есть, она со мной по жизни. Я вот например, на встречах рассказываю, расскажу сегодня, как в жизни со мной такие случаи происходили — я иначе объяснить, как мистикой, просто не могу. Поэтому я как-то считаю, что работаю на стыке всех-всех жанров, которые есть. Каждый что-то для себя найдет, конечно. Я, например, знаю, что есть люди, всерьез размышляющие о философии. У меня есть откровенно философские куски, но я стараюсь, чтобы это было не назидание, не упор. Но эта книга в любом случае — и "Коноплянка", и "Крест" — они серьезные, "Возвращение на мару"... то, что я написал. Они заставляют человека думать, это самое главное. А как назвать? Помните, как говорят, хоть назовите меня... только в кузов не кидайте, не посылайте. Так что это второе все. Для критиков. А я считаю, что главное, чтобы книжка дошла до читателя. Ее читают — вот сейчас у меня вообще потрясение — я как-то сам издавал, распространял, сейчас вот в октябре того года издательство одно московское выпустило 20 тысяч! Представляете, по нашим временам — тираж 20 тысяч «Коноплянки» - она исчезла вот уже сейчас. Сейчас идет еще раз 20 тысяч переиздание. То есть для меня это высшая похвала. Говорят, такого быть не может, 3 тысячи — сейчас уже раскрученным считают. Я же ведь, повторяю — это не хвастовство или жалоба — меня не увидите по телевизору, я немножко писатель считаюсь такой, патриотически направленной ориентации — я не тусуюсь, я не хожу к критикам, не заказываю статьи, то есть меня знают только от лица — от человека к человеку. Один прочитал — сказал другому, третий — четвертому, четвертый — пятому. Только так. То есть на одной людской молве. И поэтому для меня это очень дорого, что читают. Поиск... Некогда поиском заниматься. Пять дней в неделю журналистикой хлеб насущный зарабатываешь, два дня в неделю ищешь кусочками, урывками, чтобы писать книгу — тем более, есть писать о чем, о том, что я увидел за эти годы, что прочувствовал, что сейчас чувствую. И я думаю, что сейчас это получится, надеюсь, книга будет не менее интересна читателям, чем прежняя. Но я продолжаю, есть уже предварительное согласие мое тому же издательству отдать эту книжку, которое выпускало эту — если все будет нормально. Если все будет нормально, к маю я сподоблюсь уже отдать рукопись. Там уже дальше технический процесс, сколько он длится будет. Но, надеюсь, что все будет хорошо. - Что бы вы пожелали зрителям и вашим читателям? |